День, который Вы прожили, не совершенен до тех пор, пока Вы не сделали что-нибудь для кого-то, кто никогда не сможет возместить Вам этот долг.

Дара

На эту пару часто оглядывались люди, но они всегда ходили рядом, и как будто не замечали ничьих взглядов. Только немногие знающие жители посёлка помнили, как и с чего всё началось, они почтительно кланялись и, умиляясь, смотрели им вслед.

В бурные девяностые годы двадцатого века, которые тяжёлым катком прокатились по России, в частности, по Уралу, трудно было всем: и людям, и животным. Под влиянием социально-экономических обстоятельств особенно непросто было жить в ту пору в небольших городах и посёлках, чьи градообразующие предприятия начали закрываться, работники оказались за воротами проходных, иногда не имея средств к существованию. Рушился налаженный годами быт, распадались семьи, в отчаянии, не сумев найти другого выхода, некоторые люди оставляли своих животных на улице или передавали другим.

Выходя рано утром после ночной службы из церкви, отец Дмитрий вместе с несколькими прихожанами в предрассветной мгле услышал чьё-то жалобное поскуливание и негромкий лай. В церковной ограде, которую они обошли, никого не оказалось, а вот по ту сторону забора, возле дерева, была привязана большая красивая собака. Вероятно, её привязали уже с вечера, так как трава вокруг была порядочно примята. Собака, красивая, породистая, просто не могла ранее быть ничьей. Все стати животного выказывали породу, ум и воспитанность. Дав о себе знать, она больше не лаяла, а спокойно уселась, ожидая, что именно эти люди примут решение по её судьбе. Она, не отрываясь, смотрела только на них, её умные тёмные глаза были доверчивы, весь облик был отстранённо благороден и никак не вязался с этой обстановкой.

Отец Дмитрий без опаски подошёл к собаке. Это была колли, шотландская овчарка очень красивого правильного окраса. Он протянул руку и погладил её по голове, нечаянно в плотной длинной шерсти, под ошейником, он обнаружил свёрнутый полиэтиленовый пакетик, примотанный покрепче, но явно предназначенный тем, кто первым найдёт собаку. Посоветовавшись
со своими прихожанами, невольными свидетелями такого события, он развернул пакетик, достал согнутый в несколько раз листочек и под неярким фонарём прочёл вслух записку следующего содержания.

«Люди добрые! Не осудите нас, Христа ради! Мы старики, дети наши живут в другой области, приехать да забрать собаку не могут. А нам её оставили квартиранты, мы её подержали восемь месяцев, но кормить и ухаживать за ней сил уже нет. Оба на пенсии, силы уже не те, а надо гулять, играть. Стыдимся своего предательства. Оставляем собаку возле церкви, может, найдётся добрая душа, заберёт её к себе. Мы будем молиться за этого человека. Простите нас за ради Бога! Кланяемся. Дай бог вам здоровья! Лыковы».

Записка, как понял отец Дмитрий, была написана в сильном волнении, неровным старческим почерком, со многими ошибками, суть всё же можно было понять. Но… Возникало одно «но». В этом маленьком посёлке, где все друг друга знали с детства, никаких Лыковых никогда не было. Или назвались люди чужой фамилией? Или приехали издалека, чтоб знакомые их не увидели да низким поступком не попрекнули? Или совсем уж от лютой безысходности такую собаку привели в поздний час к церковной ограде?

Благородная собака подняла вверх голову, поняв, что говорят о ней, её умные глаза переходили с одного лица на другое. Люди вокруг стояли, понурившись, отводя взгляды от животного, попавшего в беду. Взять такую огромную собачину себе? Да это же ещё один рот в доме, когда и самим-то есть нечего…

Махнув рукой, никому ничего не говоря, отец Дмитрий отвязал собаку от дерева и повёл за собой. Люди, немного поотстав, говорили о том, что она, наверное, дорогая, что надо предложить её городским, а здесь, на краю рабочего посёлка, с ней решительно некому заниматься. Тут таких собак никогда не видели, таких вот Лесси. Кто-то из людей, шагавших позади, хотел догнать и погладить её роскошную шкуру, но она окинула смельчака строгим взглядом, отбив всякое желание касаться её красивой шерсти.

Умная собака, как будто сама сделала выбор, допустив до себя лишь местного батюшку. Он, молодой, худой, чуть сутуловатый, со смоляными длинными волосам и маленькой аккуратной бородкой, шёл неторопливо рядом в длинной черной рясе, а она в своём рыже-белом наряде, длинном и пушистом. Вскоре показался небольшой дом отца Дмитрия, ему ничего не оставалось, как забрать собаку себе. Он мог бы, конечно, передать кому-нибудь поводок, и его бы беспрекословно и с благодарностью приняли, таким высоким был в приходе авторитет молодого батюшки. Но священник знал наперечёт всех в округе, сам из местных, такую породистую хорошую собаку мог содержать и прокормить далеко не каждый. В этих краях, кроме простых дворняжек, отродясь никого не было. Да и те не сидели по домам, а целыми днями стаями носились по посёлку в поисках тепла и пищи.

Попрощавшись с теми, кто был на ночной службе, батюшка, стараясь не шуметь, вошёл в свой дом, ведя на поводке высокую крепкую собаку. Она, попав в незнакомое место, забеспокоилась, дёрнулась, неловко повернулась в узком коридоре и уронила оцинкованные вёдра, поставленные друг на друга. Их грохот, как показалось отцу Дмитрию, мог разбудить полпосёлка.

Матушка Татьяна, видимо, только что поднялась и повязывала на голову светлый платок, тщательно убирая под ткань непослушные прядки кудрявых волос. Выйдя навстречу мужу, она никак не ожидала увидеть перед собой роскошного пса. Она, растерянная, каким-то детским движением, двумя кулачками, протёрла глаза. Это был необычный цветной сон! Таких интересных собак она видела только в кино и по телевизору. Молодая женщина доверчиво присела на корточки перед пушистой красавицей, сравняясь с ней в росте, и протянула руки, чтоб погладить. Тут собака внимательно взглянула ей в глаза, которые оказались напротив, как-то по-человечески глубоко вздохнула и положила свою голову прямо в открытые ладони. Матушка Татьяна замерла, глазами спрашивая мужа, как ей поступить. Он в недоумении пожал плечами, несильно потянул поводок к себе, но пушистая красавица даже не шелохнулась. Она спокойно стояла возле человека, как бы подпитываясь его добротой и предлагая взамен всю свою жизнь без остатка, всю свою верность и преданность.

Так, совершенно случайно, в этой семье появилась шотландская овчарка Дара, ставшая всеобщей любимицей. Её назвали так по совету друзей, потому что она была даром отцу Дмитрию и матушке Татьяне за нынешние и будущие добрые дела, за милосердное отношение к животному, попавшему в беду.

Трое детей, которые появились за прошедшие четырнадцать лет в семье священника, выросли рядом с преданной и заботливой Дарой. Никаких излишеств и мягких игрушек у ребятишек не было – зато была собака! Никаких замков, засовов и железных дверей в доме не было – зато была собака! Никаких нянек и помощников не было – зато была собака! Всё их детство она отдавала ребяткам своё тепло, играла, охраняла, развлекала. Она позволяла малышам залезать на неё верхом и скакать, как на маленькой лошадке, покорно сносила плетение многочисленных косичек и завязывание разноцветных бантиков дочерьми священника и их подружками, возила за собой яркие пластмассовые паровозики, доверху нагруженные деревянными и железными деталями конструкторов, терпеливо ждала, когда будут построены домики и дорога, и вновь отправлялась в путь за игрушечными стройматериалами… Все эти годы она была верным другом детей и взрослых!

Иногда смышлёная Дара провожала отца Дмитрия на службу в храм, который за эти годы, благодаря неустанным заботам батюшки и самих прихожан, постепенно отстроился, обрёл колокольню, заблестел золотыми куполами. И люди потянулись в церковь не только по праздникам, какое-то внутреннее желание приводило их в эти стены, где службы были душевными и глубокими по смыслу, а искренняя помощь оказывалась каждому нуждающемуся. Батюшка подолгу задерживался в храме, так как год от года людей приходило всё больше и больше, забот и хлопот прибавилось. Находясь в храме, он изредка выглядывал в окно и наблюдал за своей собакой.

Обычно овчарка не лежала, как другие псы, развалившись на паперти, а отходила в сторонку и, присев, ждала, когда окончится служба. Заслышав колокольный звон, Дара поднимала голову вверх и внимательно слушала красивые мелодии, склонив умную морду набок. Проходящие старушки, крестясь на распятие над входом в церковь, кивая в сторону собаки, удивлялись и говорили: «Баскушшая какая собачина!», «Годами здеся, привыкшая!», «Вот ведь, всё понимат божья тварь! Звоны слушат!» Женщины, помогающие в храме, да и просто приходящие на службы, всякий раз приносили что-нибудь местным собакам: то зачерствевший хлеб, то размятую с подсолнечным маслом картошку, то чуть подгоревший пирожок… Благородная собака брала угощение рук, уносила в сторонку и там, не торопясь, ела.

За эти годы у Дары несколько раз рождались щеночки. Матушка Татьяна их, уже подросших, раздавала самым надёжным друзьям и в те семьи, где обязательно были ребятишки. Она как бы отвечала за судьбу маленьких питомцев перед своей собакой, ставшей в это неспокойное и трудное время проверенным другом.

Милых упитанных собачат с нетерпеньем ждали семьи с детьми, где лохматые малыши отлично приживались, становясь всеобщими любимцами. Заботы по уходу за собакой брали на себя, как правило, все члены семьи, поэтому жить рядом с таким животным было не очень сложно.

…Поседевший отец Дмитрий в длинной чёрной рясе шёл с вечерней службы, не торопясь, иногда останавливаясь, потому что рядом с ним неспешно двигалась, чуть покачиваясь, старая собака с потускневшей от времени шерстью, но по-прежнему тщательно расчёсанной и ухоженной. Свежий осенний воздух бодрил, жёлтая сухая листва устилала дорогу к дому. Осень жизни наступила и для преданной Дары…